Почему в России многодетные мамы, учителя, врачи, медсестры типичные представители нищеты?

Некоторые думают, что нищие — это те несчастные калеки, обмотанные тряпьем, которые просят подаяние на улице. Но нет. Это не нищета. Вернее, нищета, но не настоящая. Это поддельная, лубочная нищета. Настоящая нищета другая. Она гораздо страшнее, хотя и не кутается в грязные одежды.

Нищей была моя учительница по английскому. В тяжелые 90-тые она вела уроки в одних и тех же колготках, которые упорно по полгода зашивала. Колготки были латанные-перелатанные, но чистые. На ней был чистый отглаженный костюм красного цвета, всегда красная . А еще у нее были удивительно выразительные голубые глаза. Мне кажется, ее зарплаты и хватало-то только на еду и эту красную помаду. Ничего нового она себе не покупала много лет. И я уверена, что она могла найти себе другую работу. Но почему-то верила в свое предназначение – учить.

Она была такая не одна. Умницы, красавицы, наши учительницы не могли позволить себе ничего. Они перешивали наряды из бабушкиных сундуков, питались плохо и мало, едва сводили концы с концами. Они не были глупыми бездельницами, прошу заметить.

Моя мама тоже была учительница. Однажды мы с ней поссорились, она не хотела отпускать меня праздновать Новый год в компании. И я в ярости швырнула флакончик с туалетной водой – ее подарок. Она ничего мне не сказала, просто села на пол и горько расплакалась. А потом все приговаривала — я столько копила, чтобы тебе это купить.

Нищей была санитарочка в больничной палате, где, я, 10-летняя девчонка, лежала после аппендицита. Изможденная худая женщина, которая потратила свое личное время, на то, чтобы сидеть со мной рядом несколько часов подряд и читать стихи Блока. Меня рвало зеленой слизью, кружило после наркоза. Где она нашла время на то, чтобы побыть со мной? Не знаю. Но я тянулась за ее голосом, я мысленно просила ее остаться. Она оставалась.

Нищие бабушки торгуют вкусностями на обочине, перед моим домом. Они готовят очень вкусно – лучше любого магазина и даже ресторана. Мы рады, что они есть. Они занимают место очень рано – около пяти-шести утра. Позже уже все занято. Во сколько же они встают? И сколько они работали для того, чтобы заработать такую старость? На улице, на морозе или в жару, они всегда там.

Иногда мне бывает страшно от того, что я знаю – те, кто по всем законом жизни могли бы быть средним классом – у нас иногда нищий класс. По мне, тот, кто работает, нищим не может быть по определению. Нищим может быть только тот, кто добровольно и совершенно осознанно спустил свою жизнь в унитаз. Кто не работает, пьет, не хочет напрягаться. Эти – ладно. Хотя и они достойны сочувствия и помощи.

А вот трудяги, многодетные мамы, учителя, врачи, медсестры. Пенсионеры, достойно работавшие всю жизнь… Как они могут быть нищими? Никак не могут в справедливом мире! Понимаю, что ситуация сложная. Но надеюсь, что такого опять не допустят.